Здравствуй, Хельга. Я – твой угрюмый норд.
Я у скал. Устал. Я мертв,
и идет ладья за холодный фьорд; мое тело – в ней, каплет кровь из ран.
Тот, кто в битве пал, за густой туман уплывает вдаль. Мне б сказать «прости», да уже не жаль.
*
В нашем доме, Хельга, был теплый глёг.
Разливала в чаши, садясь у ног,
и коса твоя падала с плеча.
Улыбалась ты, а в глазах – печаль,
и лицо твое видел я в мечах тех врагов,
что мне преграждали путь.
Я их всех убил, да нельзя уснуть,
зная то, что там, за седым холмом,
топишь ты камин, убираешь дом,
а наш сын в полях выпасает скот.
И трублю я в рог, и зову народ,
и приходят все – и кто млад, и стар;
в их груди растет первобытный жар,
и в нутре моем дикий воет зверь,
и кипит борьба по краям земель,
и горят костры, и я пью твой глёг,
только брат мой – к Хель, только друг мой – слёг,
и рыча сквозь гнев, и крича от ран,
я гоню врагов на изломы стран,
и довольно тех, кто полёг в пути,
и мечта одна – вновь к тебе дойти,
и в лицо взглянуть, и припасть к груди,
и в ладонях сжать тонкий гибкий стан. Но плывет ладья меж изгибов скал…
Ты не жди меня, Хельга. Я так устал.(с)